Много лет назад в одном из студенческих концертов Московской консерватории прозвучала пьеса для двух фортепиано (на сюжет комедии Гоголя «Ревизор») молодого автора Игоря Белорусца. Сочинение, называвшееся «Чрезвычайное известие (Бобчинский, Добчинский, Городничий и другие)», сразу увлекло слушателей искрометностью юмора, яркостью и необычностью музыкального воплощения гоголевских образов. «Фортепианный дебют» героев Гоголя оказался удачным, и мы, студенты, искренне приветствовали успех нашего товарища.
       Прошло более полувека, и вот эта пьеса появилась в программе юбилейного вечера, посвященного 80-летию ныне известного советского композитора Игоря Михайловича Белорусца. И вновь мы оказались во власти музыки, нисколько не утратившей привлекательности и непосредственности (исполнители — И. Хондзинская и П. Хондзинский). Конечно, теперь она воспринималась по-иному, в ней яснее почувствовались приметы времени. Но также стали несомненными сила творческого импульса и необычность индивидуального почерка, которые в конечном счете определяют жизненность художественного произведения. Эти качества, проявившиеся в ранней пьесе, сохранились у автора и впоследствии. Вот почему музыка И. Белорусца не стареет, в чем еще раз можно было убедиться на его юбилейном вечере, состоявшемся на сцене ВДК.
       Вступительное слово произнес Б. Тобис. Большая часть концертной программы была отдана камерно-вокальному жанру, всегда привлекавшему юбиляра. Он неизменно чуток к поэтическому слову, неординарен в выборе сюжетов, смел в обращении к образам весьма сложным для музыкального претворения. Отсюда — непреходящий интерес к поэзии Маяковского, вдохновившей И. Белорусца на создание оратории «Мы требуем мира!», одноактной оперы «Песенка Атлантического океана» (для трех солистов, мужского хора и эстрадного ансамбля), вокальных циклов «Пять стихотворений» и «Что ни страница — то слон, то львица».
       Два последних произведения на вечере исполнил В. Хачатуров (партия фортепиано — К. Хачатурян). Не раз говорилось о трудностях перевода поэзии Маяковского на язык музыки, что объяснимо особенностями самого строя стихов и кругом их типических образов. Надо отдать должное автору, стремившемуся раскрыть богатство художественного мира поэта. Каждая страница первого цикла, с его трагедийной кульминацией «Романсом» (безраздельно захватывающим острощемящей лирической интонацией грустного повествования), — это краткое и одновременно вполне законченное, эмоционально насыщенное высказывание, где неразрывно слиты слово и музыка. Во втором цикле композитор выступает мастером гротескных характеристик. Оба сочинения достойны войти в музыкальную антологию Маяковского.
       Столь же чутко прочитываются Белорусцем другие поэты. Здесь, рядом с давно написанным пушкинским циклом, нельзя не упомянуть и более поздний (на стихи А. Вертинского, А. Робинсона, Л. Хьюза, Э. По), в котором выделяются два романса — утонченная по изысканности выражения «Загадка» (на слова Э. По) и «В синем и далеком океане» (новая, отличающаяся от авторской интерпретация известного стихотворения А. Вертинского). С этими циклами выступили на вечере М. Фатеева и И. Катаев. Вокальные сочинения И. Белорусца несомненно заслуживают активного внимания исполнителей.
       Мы услышали также инструментальные произведения юбиляра: «Индийское рондо» для скрипки и фортепиано, Сонатину на вьетнамские темы для альта и фортепиано в интерпретации И. Митриковской и Н. Деевой; фортепианные «Триптих» и Сонатину на белорусские темы в трактовке В. Бунина. Среди названных пьес особняком стоит Сонатина на вьетнамские темы. Она не только примечательна своеобразием материала и тонкостью его претворения, но и напоминает о работе И. Белорусца с вьетнамскими композиторами в далекой южноазиатской стране. В связи с этим вспоминается и педагогическая деятельность Игоря Михайловича в Московской консерватории, институтах имени Гнесиных и культуры, в композиторском семинаре в Иванове, Московском университете, где в конце 30-х годов он руководил кружком студентов. Игорь Михайлович ассистировал Н. Мясковскому и М. Гнесину, у него учились Евгений Федорович Светланов и Евгений Петрович Макаров. Все сказанное — свидетельство многогранности дарования И. Белорусца: художника, педагога, гражданина.
       Игорь Михайлович Белорусец — композитор, тесно связанный с традициями родной для него московской школы, самостоятельно развивающий их в соответствии с особенностями своей творческой натуры. Он ищет собственный путь, проявляя во всем высокую требовательность, не заботясь о внешнем успехе, стремясь как можно полнее представить волнующие его замыслы. А они всегда возникают в потоке событий жизни, к «голосам» которой композитор внимательно прислушивается. В этом — жизненность его музыки, которую хотелось бы чаще встречать в концертных залах, радиопередачах. Впрочем, здесь уже затрагивается иная проблема — все лучшее, созданное советскими композиторами, действительно должно стать общим культурным достоянием. Свой вклад в него внес и наш юбиляр.

И. Мартынов