С председателем правления Союза композиторов Москвы Георгием ДМИТРИЕВЫМ беседует музыкальный критик Ирина СТРАЖЕНКОВА.
Прошло немногим больше года с того дня, как 47-летний композитор Георгий Дмитриев был избран руководителем Московской композиторской организации - самой сложной в структуре Союза: огромной по численности, вбирающей множество художественных направлений, сочетающей золотой фонд традиций с самыми неожиданными новациями, организации, где соседствуют лидеры мирового музыкального искусства и начинающие... То, что авторитет Дмитриева - творческий, деловой и просто человеческий - был наработан им самим, подтвердили прямые тайные выборы на общем собрании москвичей, ставшие итогом свободной дискуссии и проведенные на альтернативной основе (на пост председателя баллотировались шесть человек).
Итак, московская композиторская организация работает под руководством человека новой генерации. Демократичный по натуре, он не стесняется учиться на ходу и сразу многому: искусству сочетать стратегию и тактику в жизни многосоставного и динамичного коллектива, тонко, интеллигентно вести самые острые дискуссии, способствовать атмосфере творческой раскованности, благожелательности, наконец, находить возможности представления авторам равных прав для исполнения и публикации, для реализации индивидуальных творческих планов. Насколько это удается, может свидетельствовать один немаловажный факт: почувствовав себя «на ногах», Союз композиторов Москвы уже осенью 1989 года на общем собрании волей большинства получил статус самостоятельного.
Программа москвичей объемна и серьезна, ей предстоит не простой путь от декларирования к реализации, но Союз уже вступил на него. И может быть, в следующих материалах о его жизни мы прочитаем о том, что надежно работают новые рычаги распространения творчества московских композиторов и музыковедов, защиты их прав; что оправдал себя принцип самостоятельного приема новых членов; что динамика собственных, прямых связей с творческими организациями в Советском Союзе и за рубежом идет по восходящей... Что там еще? - свободное распоряжение средствами, в том числе в иностранной валюте, право выдвижения на Государственные премии, почетные звания...
А пока - первый вопрос к председателю нового теперь Союза.
И. С. - Чем был продиктован этот шаг - на отделение?
Г. Д. - Только одним: абсолютным убеждением в том, что именно так мы сможем приблизиться к пониманию каждого из членов нашего творческого Союза, к конкретному человеку. Чтобы членство в Союзе стало не формальностью, а творческим стимулом для каждого из наших коллег. Ведь до последнего времени сохранялась старая психология отношений: граница между «начальством» и пресловутым «рядовым членом», от которого ничего не зависит.
И. С. - И это порождало, как и во всей нашей жизни, либо равнодушие, либо скептицизм?
Г. Д. - Так оно и было! Уверен, что старое уже невозможно. Стремление к самостоятельности пронизывает все поры нашей общественной жизни. Нашу самостоятельность, которая открывает возможность личной инициативы, мы теперь сможем подкреплять организационно и финансово. Нам не надо «испрашивать разрешений».
Общество дает нам шанс, которого несколько лет назад просто реально не существовало: повлиять на экологию музыкальной культуры, создать для нее здоровую среду обитания. Это и есть та платформа, на которой, мне кажется, достижима наша консолидация. Именно консолидация творческих сил, не имеющая ничего общего с «монолитной сплоченностью».
И. С. - Она подразумевает существенное обновление работы?
Г. Д. - Безусловно. Я давно поддерживаю идею творческих объединений по стилистическим, эстетическим устремлениям. Когда люди объединяются именно по интересам, а иногда и по взаимным симпатиям, по общности задач, - атмосфера становится радостной и действительно творческой. Мы все устали от бюрократических пут, и, мне кажется, Союз наш избавляется от них. Скажем, у нас уже трудно провести «заорганизованную дискуссию» (правда, мы должны еще овладеть и самим этим непростым искусством дискуссии). А личные амбиции, борьба за самоутверждение, за привилегии - все это необходимо сегодня оставить, с этим «наследством» мы не сдвинемся с места.
И. С. - Удалось ли за короткое время уже почувствовать «общее движение»?
Г. Д. - Ну, процесс этот не такой простой и быстрый. Однако я ощущаю, как меняется уже настроение: когда человек видит конечный результат своего труда - исполнение, публикацию, резонанс на них - и видит при этом, что при отборе решают какие-то, если угодно, идеальные устремления, а не табель о рангах, не чье-то «решающее мнение», - он сам невольно вовлекается в этот процесс. Мне бы хотелось, чтобы в нашем Союзе стало нормой, когда композитор радуется успеху своего коллеги, когда на премию, на звание выдвигают не себя, а других.
И. С. - Молодежь в этом процессе - вселяет в вас оптимизм?
Г. Д. - По большому счету - втянуть молодых в то, что мы затеяли, пока еще не удалось, и это для меня один из самых тревожных симптомов, потому что, как банально это ни звучит, но молодежь - это наше с вами будущее. Я бы сказал, что поколение шестидесятников (тех, кто «проявился» в 60-е годы) покрепче, возможно, потому, что им удалось «перехватить» кислорода в начале пути, а нелегкое время закалило, научило драться за свои идеи, иметь четкую философскую позицию. Среди молодых есть люди талантливые, и с точки зрения профессионализма, освоения «технического арсенала», поиска новых путей - здесь они чувствуют полнейшую свободу! Но они - то ли разобщены, то ли слишком прагматичны... Дух «идеализма», коллективность в добром понимании этого слова - им неведомы. При том, что у нас для молодежи создан режим наибольшего благоприятствия: возможность исполняться, своя молодежная комиссия, отстаивающая их интересы. Мне жаль, но я не вижу, чтобы эти акции пока что способствовали тому, чтобы именно они, молодые, будоражили Союз, были бы носителями новых идей, отстаивали их. Они скорее послушны, нежели инициативны.
Вы спросили об оптимизме. Нет, я по природе скорее пессимист. Ситуация в нашей культуре сейчас такова, что слой российской интеллигенции стал опасно тонок. В роли же потребителей - в вульгарном значении слова - выступает все большее число людей. Правда, в нашем композиторском Союзе отсутствует та тенденция «коммерциализации» и всякого рода «клубнички», которая захватила, к примеру, часть нашего кинематографа или театральных подмостков.
И. С. - Но тотальное наступление рока, так смертельно напугавшее мужей от «элитарного» искусства, действительно принесло в звучащий музыкальный быт сомнительную «пену», в которой человек с развитым вкусом выделит для себя, скажем, А. Градского или Ж. Агузарову, «Аквариум» или «Наутилус Помпилиус», тогда как молодой человек с нулевым эстетическим опытом вынужден «глотать» весь этот «комплексный обед» (он же - завтрак и ужин), которым кормит музыкальный эфир... Где же, по-вашему, тот маяк, который способен помочь нетренированному пловцу в этой стихии?
Г. Д. - Видите ли, готовый рецепт здесь вряд ли возможен. Я же мог бы ответить так. Альтернативы процессу демократизации сегодня уже быть не может. Но сам этот процесс на первых порах влечет в своем потоке конгломерат явлений. Ведь сдерживалось не только большое искусство, но и то, которое именуется «разлагающим». И сейчас, когда сняты все барьеры, в соревнование вступили оба этих полюса: элитарное (это точный смысл) искусство и кич. Кстати, боязнь, что стихия рок-культуры захлестнет все и вся, оказалось напрасной. Напротив, теперь и художник и слушатель могут сами делать выбор. Или - делить симпатии, как многие это и делают. Словом, искусство неизбежно должно пройти естественный отбор. К счастью, у нас перестает существовать понятие «среднестатистический слушатель», мы начинаем понимать, что для каждого жанра существует своя аудитория: публика Большого зала консерватории, или рок-фестивалей, джаз-клуба, либо фольклора. И вот что примечательно: люди интеллектуально, эстетически развитые, разбираются и в авангарде, и в классике, и в джазе, и в рок-культуре. То есть чем менее развит человек духовно, тем ограниченнее его привязанности, тем агрессивнее его неприятие других форм искусства.
И. С. - Вы считаете, что естественное бытование разных культур уже само может влиять на эстетическое развитие людей (образование, пропаганду оставим пока в стороне)?
Г. Д. - Именно так. Я за естественное бытование музыкальных культур, за то, чтобы было покончено с «единовкусием». Кстати, не надо упускать из виду и то, что вслед за размежеванием практически неизбежно начинается процесс интеграции (на примере музыкантов это видно уже сегодня: в творчестве преломляется множество стилистических и жанровых течений).
И. С. - И все-таки, мне кажется, еще очень робки общегосударственные шаги по оздоровлению культуры, в том числе музыкальной. В депутатском корпусе страны представлено не так мало композиторов и музыкантов, но пока что ни в правительстве, ни в Верховном Совете не сформирована платформа, призванная защищать, поощрять явления искусства, помогающая приобщать к ним широкий круг людей. Понятно, что все сфокусировано сейчас на экономике, однако существует справедливое мнение о том, что процесс гуманизации общества также очень важен, и, упустив его вовсе из виду, можно лишиться самого объекта, на который призвана работать экономика: человека (страстные призывы в Кремле Д. Лихачева, К. Лаврова, Е. Евтушенко были единичны и не имели «обратной связи»). Какова же связь Союза композиторов со своими депутатами, которых вы же и выбирали, - по прежней схеме «от общественных организаций»? Существует ли обсуждение в широкой композиторской среде депутатской деятельности по выработке общих концептуальных программ, могущих реально помочь деятелям культуры на местах?
Г. Д. - Вы знаете, мы все к моменту выборов не предвидели той роли, которую депутат получил в новых условиях вместе с мандатом. В то время мы просто не были готовы к теперешнему уровню демократии, а значит и к проведению съезда. Так что выдвижением депутатов занимался пленум правления СК СССР. Практически у нас в Верховном Совете оказался представлен генералитет. И вот, хотя у некоторых были интересные программы, но они до сих пор никак не обсуждались, не реализовались, и мы здесь, внутри Союза, не информированы о том, что же реально, практически делается депутатами, посланцами Союза для решения острых проблем культуры, главная из которых, как мне кажется, связана с тем, как сделать культуру естественной составляющей жизни возможно большего числа людей.
И. С. - Я так поняла вас, что подразделения Союза, получив самостоятельность, более энергично претворяют в жизнь свои программы - и без получения «виз», и без генеральных директив? Не чувствуете ли вы, однако, при таком вхождении их в жизнь некого противодействия - в непонимании советской музыки, или хуже - в полном отсутствии интереса к ней?
Г. Д. - Аудитория у этой музыки действительно не слишком велика, хотя есть счастливые исключения. Но навязывать публике все то, что нам кажется достойным, с моей точки зрения, не только нельзя, но даже опасно. Именно потому общественную миссию Союза композиторов я вижу шире, чем, скажем пропаганда только советских сочинений. Мне думается, должна быть активная, и во всех «службах», забота о музыкальном просвещении. Нельзя забывать, что мы - наследники классики, и, мне думается, приучать публику к новой музыке надо постепенно, как бы вообще к большому и непростому для восприятия искусству музыки. Слушателя неискушенного следует вести к нему бережно и умно. Эталонным должен быть при этом и исполнительский уровень, и сама организация всего просветительского дела, качество программ, понимание слушательской психологии. Высокий профессионализм - только он может решить успех начинаний, в противном случае возможен даже обратный эффект.
И. С. - Последний фестиваль «Московская осень», уже одиннадцатый по счету, мне кажется, можно оценить как ступень в обозначенной вами проблеме. Он включал обзор музыки в гораздо большем, чем прежде, диапазоне, - вероятно, это была одна из причин того, что пустующих залов практически не было? А ряд программ прошел с аншлагом, и на них можно было видеть не только «привычный круг музыкантов». Это означает, что более строгий и объективный отбор работ, представленных на суд широкого слушателя, уже дает первые результаты?
Г. Д. - Вы знаете, я убежден вот в чем: одно дело - лаборатория композитора, другое - концерт, где должны учитываться и интересы публики. Мы только начинаем изучение ее запросов, но уже сейчас, в своих планах стараемся их учесть. Ближайший по времени фестиваль в апреле - «Музыкальное наследие», где прозвучит музыка мало играемая и вовсе неизвестная, достойная, однако, всяческой пропаганды. Направленность такого фестиваля как раз просветительская. Вообще все наши «выходы на публику» мы стараемся строить на живом контакте со слушателями, с общественными течениями, с музыкальными обществами, стремимся идти в русле жизни (участие в подготовке международного форума «За выживание»).
И. С. - Итак, одно из слагаемых успеха - сама «предлагаемая» музыка, ее направленность, здесь Союз, что называется, хозяин. Но с ней неразрывно связано и качество исполнения - этого вопроса вы уже коснулись. Так вот, на примере того же последнего фестиваля «Московская осень» легко можно проследить: что выиграло от класса исполнения, а что - не просто проиграло, но не состоялось. Я думаю, многим надолго запомнятся блистательное духовое трио из Ленинграда - в инструментальной пьесе
Я понимаю, в чем состоят объективные трудности проведения подобных фестивалей, концертов: должны быть энтузиасты-исполнители, энтузиасты-организаторы. Однако энтузиазм в качестве основного строительного материала для создания «нового здания» не годится, не так ли? Имеет ли Союз - в планах, перспективах - расчет на получение собственных исполнительских сил?
Г. Д. - С момента нашей самостоятельности мы получили право организовывать при Союзе исполнительские коллективы. Наши первые опыты - камерный театр танца «Содружество», два оперных коллектива. Могу сказать, что создание небольших инструментальных составов уже близко к реальному воплощению...
...И я почувствовала в тоне собеседника меньшую, чем до того, уверенность. Поняв, что беседа приблизилась к черте, за которой - проблемы финансовые, а у молодого Союза пока не может быть тугого кошелька, поворачиваю в сторону возможных поисков опоры...
И. С. - То, что фундаментальные жанры искусства не могут жить полностью на самоокупаемости, само по себе не вызывает сомнений. Однако о том, что именно потому во всем мире и существуют те или иные формы меценатства (помимо государственных субсидий), говорить было не принято. Как найти у нас этих благородных меценатов?
Г. Д. - Вы знаете, все творческие союзы озабочены сейчас этой проблемой. И должен сказать, что новый министр культуры Н. Губенко разделяет нашу общую тревогу по поводу проекта обложения искусства налогами. Это очень опасное дело. Пример многих развитых стран говорит о том, что те или иные предприятия могут и хотят вложить деньги в поддержку искусства, но эти средства свободны от обложения налогами - лишь тогда это взаимная выгоды!
Как обстоят дела у нас? Приведу несколько примеров. При Союзе композиторов решено создать свой оркестр, свою филармонию. И вот уже на первых порах мы столкнулись с материальными трудностями. К счастью, не без участия
Спокоен я и за Московский музыкальный экспериментальный театр, которым руководит И. Катаев, - не только потому, что он в надежных руках отличного дирижера (Г. Проваторов), но и потому, что вложены в него солидные деньги. А вот другой интересный и уже ярко заявивший о себе театр - «Композитор» (режиссер Н. Кузнецов, дирижер В. Понькин), ценность которого всем нам понятна, ибо его реальные результаты говорили сами за себя на последней «Осени», - этот коллектив сплошь и рядом натыкается на финансовые затруднения.
Еще примеры. По инициативе Министерства культуры РСФСР было начато «внедрение» (!) наиболее ярких работ московских авторов в программы российских симфонических оркестров. Надо бы радоваться, что музыка москвичей начинает все шире звучать в других городах. Но у меня ощущение, что дирижеры местных оркестров стремятся нередко отделаться «малой кровью», предпочитая исполнять те сочинения, которые можно «сделать» с двух-трех репетиций. Мне думается, это мероприятие - из разряда «галочных». А вот о чем я и мои коллеги всегда будут с благодарностью вспоминать, так это работа с Свердловской филармонией, когда ее возглавлял
От филармонии Союза композиторов СССР, конечно же, композиторы ждут многого. Но она должна стать эффективным рычагом просвещения, а не обслуживающим эшелоном Союза. В противном случае вся эта затея будет напрасной.
И. С. - Не считаете ли вы, что печать, телевидение - пока слабые помощники ваших начинаний? И что достойная и регулярная реклама - по отношению к академической музыке - у нас в ряду дефицита?
Г. Д. - Я бы ответил так: публикации интересны тому или иному субъекту избирательно, по существу, а не по форме. Конечно, хорошая форма всегда лучше плохой, но я хочу подчеркнуть, что сам факт публикаций, содержащих анализ, либо информацию, либо рекламу явлений не слишком популярных, уже полезен, ибо в большей или меньшей степени может возбудить к этим явлениям интерес. Беда у нас в том, что средствами массовой информации недооценивается роль материалов, связанных с пропагандой музыки. Все сейчас озабочены поиском «жареного» - всякого рода сенсаций, альтернативных мнений и т. д. Вместо того чтобы вести спокойную и серьезную профессиональную работу над воспитанием вкуса. Что же до рекламы, то на том профессиональном уровне, без которого лучше не выходить в эфир и на афишные стенды, ее пока не видно, так что это - из области мечтаний.
И. С. - Собз композиторов Москвы начал выпуск новой газеты. Впрочем, застрельщиком создания своего издательского органа, как и многих других самостоятельных акций, выступил в свое время Союз композиторов РСФСР. Его газетные «листки», как известно, хорошо расходятся, а торгуют ими не только в Доме композиторов, но и на улицах. Видите ли вы вашу московскую газету с таким реноме, делаете ли вы на нее ставку в плане выхода к многочисленным любителям музыки?
Г. Д. - Конечно, мы постараемся сделать ее практическим помощником в наших делах. Но она не имеет пока регулярности, и, честно говоря, держится, как и многие начинания, на том же энтузиазме нескольких людей...
...И мы говорим еще о многом, что составляет сегодня заботы московского Союза композиторов: о жизни произведений после парадных фестивальных «отчетов» и об отсутствии прочных связей с яркими исполнительскими силами (с грустью «вычитаешь» из счета имена «уехавших»; о коренном улучшении деятельности Центрмузинформа, призванного работать на музыкальную культуру (и мечтается о броской и широковещательной рекламе, о собственной типографии, о своих музыкальных менеджерах)... Мы говорим о том, что динамика прогресса в начинаниях молодого Союза не всегда идет рядом с организационной четкостью (и задаешься вопросом: почему так устойчива у нас система «обезличенной оплаты», когда и равнодушный, и инициативный получают в равных долях?!) ...И о том, что, наверное, хорошо, когда новое правление Союза, представляющее крупных наших музыкантов, - не послушное орудие в руках председателя, но досадно, однако, когда поворот к прогрессивным переменам начинает буксовать, ибо позиция осторожности еще живет в Доме на улице Неждановой, 8.10...
Г. Д. - Плюрализм отнюдь не обязательно ведет к расколу на группировки. Но то, что двери наших «кабинетов» открыты, что темы совещаний нередко задают сами же собравшиеся, что получив самостоятельность, москвичи расширяют контакты с другими городами и зарубежными странами (надеюсь, это покажут слушателям наши последующие фестивали) - все это говорит о больших возможностях людей, если их объединяет интерес.
И. С. - Вас не пугает, что энергичная деловая программа «оторвет» вас от творчества?
Г. Д. - Жизнь моя, действительно, осложнилась, но, знаете, я и до сих пор не был избалован комфортом - комфортом для работы. И потом: ведь душа растет не только в контактах с самим собой, в твоей личной лаборатории, она растет в окружении живых и разных людей, ситуаций, в нашей с вами жизни. Что сейчас? Закончил кантату «Стенька Разин» (по Цветаевой) для солистов, ансамбля ударных и магнитофонной ленты, в работе - киномузыка, произведения для детей. Продолжаю опыты в жанре духовной хоровой музыки.
Эта ипостась творчества Дмитриева для меня как слушателя неожиданна. Правда, на последней «Осени» автор, приучивший нас к тому, что в его произведениях превалирует социальная тема (пусть выраженная метафорично или в историческом ракурсе), предстал перед нами в новом свете. Рядом с последним своим симфоническим полотном (Третья симфония) показал сочинение, написанное на канонические русские церковные тексты.
И. С. - Сейчас, на фоне возрождения духовных ценностей, усиления интереса к ним, существует и параллельный процесс «подыгрывания моде». Вас не смущает возможность подобного «обвинения»?
Г. Д. - Здесь мне ответить не трудно. Сочинение, только что прозвучавшее, датировано 1974 годом. Что же до новых работ в жанре духовной музыки, то они - как раз в русле моих ощущений того, что происходит именно сегодня. Сейчас, когда публицистика заполнила все газеты, журналы, каналы телевидения (что само по себе есть знамение времени, и в чем мы все нуждаемся), тем не менее внутренне, чисто творчески я вдруг почувствовал потребность и даже актуальность обращения к абсолютным ценностям: таким, как жизнь души, нравственные основы человеческого существования - вне привязанности к «сюжету». Традиции русской духовной музыки мало развиты у нас, к сожалению. Они ждут продолжения.
И. С. - И последний вопрос. В связи с тем, что по новой структуре Союза композиторов СССР вы входите в число семи рабочих его секретарей, не повлияет ли это на «ущемление» председательских полномочий в Союзе Москвы?
Г. Д. - Поскольку я был избран собранием москвичей, я считаю абсолютно невозможным отойти от обязанностей, на которые согласился. И потом, задачи деятельности в Союзе СССР и Москвы, круг вопросов во многом едины. Не говоря уже о том, что работа в большом Союзе кратковременная - только до ближайшего съезда, когда будут проведены выборы (это через год).
Когда я начинал свою деятельность в московском Союзе, я не думал, что реформы, задуманные нами, пойдут по всему большому композиторскому фронту - во всех регионах и городах, и потому надежда на успех тогда не была столь объективно подкреплена. Сейчас - уже с нынешнего года - меняется не только структура всего нашего творческого Союза, меняются формы его работы и функции. Мне бы хотелось подойти к съезду СК СССР и с новым опытом начинаний москвичей, и с новыми их достижениями. Я думаю, процесс обновления уже необратим.