Один из концертов недели детской музыки, ежегодно проводимой в Ленинграде, по традиции посвящается творчеству самых юных композиторов, учеников музыкальных школ. В 1971 году этот концерт был очень продолжительным, но весьма заурядным по художественному уровню. Когда слушатели были изрядно утомлены, вдруг зазвучала музыка, властно заставившая слушать себя внимательно и забыть об усталости. Удивительно взрослая, серьезная, она обладала волшебным свойством подлинности: казалось, что музыка эта словно бы сложилась сама собой и не могла не сложиться. Автором ее оказался Леша Николаев. Ему было тогда всего двенадцать лет, но из-за невысокого роста он казался еще младше. Я познакомился с мальчиком и его матерью, Наталией Евгеньевной. Выяснилось, что мы с ними соседи, и Леша стал приходить ко мне. Мы играли с ним в четыре руки, слушали записи, иногда вместе бывали в концертах.
     Когда-то, когда Леша был еще маленьким, один его родственник, с опаской внимавший расточаемым ребенку похвалам, решил послать его сочинения «на экспертизу» Д. Д. Шостаковичу, с которым был знаком. Дмитрий Дмитриевич откликнулся двумя письмами. Одно, написанное приветливо, но с педагогической сдержанностью, было адресовано Леше. Другое письмо, направленное родным мальчика, содержало характеристику его сочинений, вывод о его талантливости (словом «талант» Дмитрий Дмитриевич дорожил и употреблял его редко) и совет относительно профессионального обучения.
     Занятиями Леши по композиции в музыкальной школе Василеостровского района руководила Жанна Лазаревна Металлиди, хорошо знающая мир ребенка (о чем помимо результатов педагогической работы свидетельствуют также ее собственные композиторские опусы). В училище же при Ленинградской консерватории он попал в класс выдающегося композитора, любимой ученицы Д. Д. Шостаковича Галины Ивановны Уствольской. Приходя ко мне Леша каждый раз приносил какое- ибудь новое сочинение. Избегая оценок (я опасался возможных несовпадений с мнением чителей), я с глубоким волнением и радостной надеждой следил за стремительным развертыванием этого редкостного творческого дарования. Произведения, написанные Лешей в четырнадцати-, пятнадцатилетнем возрасте по степени психологической углубленности и развитости музыкального языка находились на уровне сложных сочинений признаных современных композиторов.
     Интересно было наблюдать, как формировались и иные стороны незаурядной индивидуальности подростка. Его внимание к жизненным и художественным явлениям было сугубо избирательным. О том, что его интересовало, скажем, о музыке, о живописи (которой он тоже занимался), он знал очень много и высказывал собственные суждения, непредвзятые, порой парадоксальные. А то, что его не интересовало, он оставлял в стороне и обходился без сведений, знание которых учебной программой вменяется в обязанность. Это огорчало его школьных учителей. Желая войти к нему в доверие, иные из них прочитывали одну-две брошюры о композиторах и затевали на детском уровне беседу с ним о музыке. Он же, относясь к искусству по-взрослому, без труда обнаруживал их несостоятельность и замыкался в себе, становился, как принято говорить, неконтактным. Не то чтобы он порицал старшего собеседника - очень доброжелательный, скромный, не в меру застенчивый, он вообще не склонен был осуждать кого бы то ни было, - человек предельно правдивый, он просто не умел поддерживать фальшивую игру.
     К несчастью, организм Леши подтачивала тяжкая болезнь. Его лечили, однако спасти не смогли. Он умер восемнадцатилетним. Страшная, обидная несправедливость судьбы...
     В этот сборник вошла значительная часть фортепианных произведений Алексея Геннадиевича Николаева. Впечатляют музыкальностью и естественностью полифонического письма фуги. В Сонате глубокое чувство контролируется строгим драматургическим расчетом и удивительным для юного возраста чувством художественной меры. Ее образность свидетельствует о зрелости души, способной на недетские страдания и умеющей преодолевать их. Богатое воображение, владение говорящей музыкальной интонацией проявились в сюитах «Роден. Рерих» и «Царевна-змея». А сюита «Кошкин дом» заражает озорным весельем, возникающим от неожиданности, с какой незатейливая детская песенка спроецирована в область затейливой концертной музыки. И все это сочинено подростком!
     Помимо музыки для рояля Алексеем Николаевым написаны также два романса на стихи Пушкина, хоровые обработки русских частушек, Квинтет для двух скрипок, альта и двух виолончелей, Трио для двух флейт и виолончели, Сюита для гобоя и фортепиано (две части из нее опубликованы в 1984 году в сборнике «Пьесы и ансамбли для деревянных духовых инструментов»). Издание сочинений композитора, чья жизнь безвременно оборвалась, предпринято не только для того, чтобы сохранить память о нем. Все истинно талантливое и доброе в искусстве должно становиться общественным достоянием. Пусть каждый, кто захочеи испытать радость от соприкосновения с талантом и добротой, получит эту возможность.

М. Бялик.
Заслуженный деятель искусств РСФСР