В архивах сохранилось не так много подлинных документов, относящихся к обучению Сергея Прокофьева и его профессиональным композиторским опытам в стенах Петербургской консерватории. Когда дореволюционные консерваторские материалы передавались в Ленинградский областной исторический архив, многое было утеряно. Тем больший интерес представляют некоторые документы, сохранившиеся доныне в оригиналах и дополняющие, уточняющие даты, факты, обстоятельства.
       23 августа (5 сентября) 1904 года из села Сонцовка тогдашнего Бахмутского уезда в Петербург приехала Мария Григорьевна Прокофьева со своим тринадцатилетним сыном. Мальчик уже занимался у Р. Глиэра, и было ясно, что он сможет и должен готовиться к профессиональной музыкантской деятельности. М. Прокофьева подает в Петербургскую консерваторию директору А. Бернгарду прошение. Оно сохранилось в Ленинградском областном историческом архиве в фонде 361 (Петроградская консерватория), опись хранения I, № 3272 (личное дело С. Прокофьева).

       Два других оригинальных документа, сохранившиеся в том же архиве в личном деле С. Прокофьева, говорят об окончании консерватории - свидетельство за № 2137 и диплом - за № 1087.
       Как получилось, что в архиве оказалось два документа, идентичных по содержанию, но по-разному названных? Дело в том, что по существующему тогда порядку первоначально выдавалось свидетельство за подписью директора консерватории, а затем торжественно вручался диплом, подписанный почетным председателем РМО, членами Совета. От получения свидетельства до вручения диплома проходило несколько месяцев; в данном случае свидетельство датировано 9-м мая, а диплом - 1 сентября 1909 года.
       Документы интересны с той точки зрения, что являются свидетельством не совсем обычного течения консерваторского образования С. Прокофьева. Он начинал как композитор в классе А. Лядова - ученика Н. Римского-Корсакова и продолжал у Я. Витола. Параллельно шли фортепианные уроки у А. Винклера. Успехи С. Прокофьева не удовлетворяли его педагогов; А. Лядов и Я. Витол не понимали стремлений С. Прокофьева к обновлению музыкального языка, сказавшихся в его консерваторских сочинениях. Их стиль не укладывался в привычное русло. В Прокофьеве не было той готовности к восприятию академических истин, которая отличала Н. Мясковского, позднее - юного Д. Шостаковича. Можно сказать, что первые годы обучения даже не предвещали еще Прокофьева - будущего гения русской музыки. Его диплом обращает на себя внимание скромностью оценок по основным предметам. Познания по анализу форм, фуге, специальной инструментовке, за которые Шостаковичу позднее ставились в консерватории Глазуновым пять или пять с плюсом, - у Прокофьева не выходят за границу «четверок». Этот великий мастер оркестровки, создавший блестящие партитуры балетов и опер, за инструментовку получает лишь четверку, по классу форм и по классу фуги - 4+.
       Диплом Прокофьева, в сущности, подтверждает ту истину, что не всегда уровень консерваторских успехов соответствует самобытности и силе таланта...

Ю. БОЛОТОВ