Сергея Сергеевича Прокофьева многое связывало с Украиной. Здесь он родился, провел свое детство и отрочество, здесь впервые раскрылся его своеобычный талант, были написаны первые сочинений.
       В своем творчестве Прокофьев не раз обращался к украинской теме, достаточно назвать его оперу «Семен Котко», балет «На Днепре», музыку к кинофильмам «Котовский» и «Партизаны в степях Украины», ряд песен на стихи украинских поэтов.
       Композитор несколько раз приезжал на встречи с деятелями украинской музыкальной культуры в Киев, Одессу, Харьков. В феврале 1916 года молодой Прокофьев исполнил в Киеве свой Первый фортепианный концерт (дирижировал Р. Глиэр, первый учитель композитора). Здесь же он познакомился с известным музыкальным теоретиком Б. Яворским и профессором Киевской консерватории В. Пухальским. Во время авторских концертов в Одессе в феврале 1927 года произошла встреча Прокофьева с Давидом Ойстрахом, впоследствии — одним из лучших интерпретаторов его произведений.
       В 1927 году композитор посетил Харьков: дал два клавирабенда, а также исполнил Второй фортепианный концерт с симфоническим оркестром под управлением Л. Штейнберга. Тогда же профессор С. С. Богатырев, в прошлом соученик Прокофьева по Петербургской консерватории, пригласил его на встречу с педагогами Музыкально-драматического института. Появление Прокофьева вызвало бурю оваций. Композитор исполнил Вторую фортепианную сонату и несколько миниатюр, в том числе «Мимолетности», фрагменты из сюиты «Сказки старой бабушки», известный Этюд до мажор. Библиотеке института он передал клавир своей оперы «Любовь к трем апельсинам» с дарственной надписью (к сожалению, реликвия была утрачена в годы войны).
       В этом же году Музыкально-драматический институт заканчивал молодой талантливый скрипач Александр Ильевич. Его покорила оригинальная, смелая музыка Прокофьева, что послужило началом серьезного изучения творчества композитора. Концертную деятельность Ильевич начал еще в студенческие годы. После окончания института долгое время выступал в составе инструментального трио Харьковской филармонии, нередко давал и сольные концерты. Он пользовался репутацией серьезного, эрудированного музыканта с прекрасным вкусом.
       О несомненном даровании Ильевича говорит и все созданное им в области композиции. Это прежде всего концертные транскрипции и парафразы, а также оригинальные произведения для скрипки и фортепиано. С наибольшим интересом относился музыкант к творчеству своего любимого композитора Сергея Прокофьева, обработав для скрипки и фортепиано несколько его сочинений. Одной из первых проб была обработка очень популярного тогда фортепианного переложения Марша из оперы «Любовь к трем апельсинам». По-видимому, не все в этой работе удовлетворяло Ильевича, и он решился отослать ее для отзыва композитору. Прокофьев не замедлил с ответом и высказал несколько благожелательных критических замечаний. Приведем полностью текст этого письма*.

Моск. обл.
г. Таруса
Дом отдыха Поленово
9 авг. 1936.

Уважаемый т. Ильевич!

       Я возражал против издания Вашей обработки марша главным образом потому, что там было много контрапунктов и добавлений, не имеющихся в моем соч. Кроме того, Вы делали Ваше переложение с ф-н. версии, между тем как марш оригинально написан для оркестре и потому Вам не могли быть ясны некоторые мои намерения. Если Вам случится приехать в Москву, то вы сможете ознакомиться с партитурой.
       Я буду очень рад, если Вы пришлете мне Ваши другие переложения моих сочинении, но старайтесь избавить их от добавлений, не имеющихся у меня. Конечно, сольную партию можно разукрасить, поскольку это рождается из техники скрипки, но присочинять музыки не надо.
       Я здесь до 25—27 Авг., а с 1 Сентября: Москва, 64, Земляной вал, 14, кв. 14.

С приветом. С. Прокофьев

       В справедливости замечаний Прокофьева сомневаться не приходится. Остается сожалеть о том, что нельзя ознакомиться с рукописью обработки, так как она утеряна.
       Учитывая пожелания композитора, Ильевич продолжил работу над переложением Марша, и вторая редакция почти удовлетворила Прокофьева.

Москва, 64
Земляной вал. 14, кв. 14
10 Октября 1936.

Уважаемый т. Ильевич,

       Прошу бас извинить меня за запоздалый ответ. Ваше переложение марша теперь очень близко к истине; когда Вы взглянете в партитуру, Вам сразу станут ясны re немногие поправки, в которых оно нуждается.
       Из моих фортепьянных вещей могу посоветовать Вам перепожить 2-ю сказку старой бабушки и гавот ор. 32. В последнем надо постараться сохранить у скрипки двухголосно в трио (наверху стр. 3). Если это будет выгодней сделать в другой тональности, то гавот можно перетранспонировать. Возможно сделать пьесу, соединив 17 и 18 Мимолетности, перетранспонировав при этом 17-ю на полтона вверх.
       При наличии партитур, хорошо вышли бы для скрипки и фортепьяно заключительный танец из Шута или ганец из Стального скока (№№ 1-2).
       Может быть, пока Вы сделали бы фортепьянные вещи, и когда Вам случилось бы посетить Москву, мы поговорили бы об оркестровых.

С пожеланием успеха
Ваш С. П.

       Удавшиеся переложения можно будет, разумеется, напечатать.

11 ноября.

       Это — копия письма, которое Вы не получили.
       Только что получил гавот ор. 12, который в ближайшие дни просмотрю, а также вашу открытку от 9 с. м.

С приветом
С. Прокофьев

       И вот последнее письмо Прокофьева.

Москва, 28 сент. 37

Уважаемый Александр Ильич,

       Вернувшись с Кавказа, нашел Вашу бандероль с гавотами. Как будто, теперь всё выглядит хорошо. Я прогляжу их еще раз и затем поговорю с Музгизом.
       Будьте добры сообщить, когда вами была послана другая бандероль — я ее что-то не вижу, но, может быть, в мое отсутствие ее куда-нибудь заложили.

Привет. Ваш Прокофьев.

       Письма Прокофьева содержат не только достойную оценку работ Ильевича, но выказывают чуткость, доброжелательность и обязательность прославленного мастера по отношению к талантливому коллеге.

Г. ТЮМЕНЕВА