ИЛЬЯ САЦ
ИЗБРАННЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Вернуться

       Люблю театр!.. Люблю и размалеванные лица, и картонные мечи, и расписные декорации, и застывшую, заутюженную улыбку любовника, раз состроивши которую, он забывает ее убрать иногда в продолжение целого акта, и примадонну, возраст которой постоянно колеблется между восемнадцатью и сорока восемью, и публику - это многоголовое нарядное чудовище, то затаившееся, внимательно уставившееся в бинокли, то шумно аплодирующее и кричащее, и этих жрецов святого искусства, этих бессмертных текущего сезона с бритыми подбородками и громким смехом, и самый запах театра, и контрабасиста, выглядывающего, точно дятел из-за березы, из-за своего контрабаса, и бутафорскую луну, и тенора, который, вытянув шею и став на цыпочки, точно порываясь вылететь из нижней части своего туалета, пускает высокое la, пронизывающее театр от бенуара до галереи, и весь этот мишурно-золотой, беспечный и грустный, то царственно-властный, то шутовски жалкий и всегда влекущий к себе мир...
       Оперную аудиторию можно разделить на две группы: большинство смотрит на театр как на удовольствие и ходит поразвлечься...
       Большинство публики не может довольствоваться одними слуховыми впечатлениями, ей нужны еще эффектные декорации и сказочные вымыслы, которые бы иллюстрировали музыку. Если какая-нибудь соната или элегия не производит на девушку впечатления, попробуйте присочинить к ней легенду о том, как некий превосходный принц после долгих и грустных скитаний возвращается на родину к дорогой невесте: указывая на аккорды в дискантах, объясните, что это так трепещет и радостно замирает его сердце в мечтах о предстоящем свидании; но вот, когда, наконец, юноша входит в дом, он видит свою невесту в гробу, в белом платье, в цветах, под восковыми свечами...
       Если перед вами юноша, расскажите ему про ту же сонату, что в ней изображена французская революция. Вот Робеспьер, который угрюмо и спокойно всходит на эшафот, отстаивая свои республиканские убеждения; озверевший палач с кровожадной усмешкой глядит на свою жертву; приближается последняя минута, толпа затихла, онемела, притаила дыхание... как вдруг среди этой страшной, мрачной тишины звякнул нож гильотины, и окровавленная голова Робеспьера покатилась по черным ступенькам...

Некто. [Илья Сац]. Из записных книжек //
Иркутские губернские ведомости, 1902. № 102

       ...Где театрально-музыкальный гений сатирика Саца разворачивается во всю свою мощь, так это в его поистине замечательных операх-пародиях - «Кольцо Гваделупы» («Месть любви»), «Не хвались, идучи на рать» и «Восточные сладости» («Битва русских с кабардинцами»).
       Я не буду разбирать здесь шаг за шагом эти три в своем роде chef-d'oeuvr'а музыкально-сатирической литературы, которой, кстати сказать, до смешного мало не только в наших, но и в западноевропейских театральных библиотеках.
       Я отмечу только (пора это, наконец раз навсегда отметить!), что «Кольцо Гваделупы» сочинено Сацем гораздо раньше, чем Шпис-Эшенбрух и Эренберг положили нововременский фельетоном М. Н. Волконского «Вампука» на музыку, далеко уступающую в остроте пародии тексту.
       «Не хвались, идучи на рать» и «Восточные сладости» - обе оперы (опера-шутка) я ставил с Сацем на сцене «Кривого Зеркала» в 1910 и 1911 годах.
       Первая вещь высмеивает слабые стороны нашей национальной русской оперы, обнаруживая ее уязвимые места как в музыке, так и в тексте; вторая (менее удавшаяся Сацу) выявляет смехотворную приторность «ориентализма» (которым многие из наших композиторов так мучительно для себя и других увлекались) и, как контраст сугубо нежному «восточному стилю», демонстрирует лубочно-писарский, окарикатуривая и последний стиль до непередаваемой забавности.
       Успех обеих пародий был большой; в особенности «разуважила» кривозеркальную публику дерзкая, начиная с названия, опера «Не хвались, идучи на рать», либретто которой принадлежит также Сацу... Я не знаю другой, более злой, более меткой сатиры на «русский дух» нашего «старого режима»! и более смелой, прибавлю... Цензура разрешила, публика хохотала, власти улыбались, критика судила вкривь и вкось, и никто не понимал, или, вернее, делал вид, что не понимает истинных намерений беспощадного в своем остроумии автора! Поистине, не было еще такого! - Сац единственный у нас в своем жанре - в труднейшем из всех трудных жанров... музыкально-драматической сатиры.
       Он умер, не замеченный никем. Умер, вряд ли до конца понятый нами!..

Н. Евреинов. Сатирическая доминанта
в творчестве Ильи Саца.
Сборник статей к 10-летию со дня смерти.
М. - Пг., 1923.

Первый день было трудно работать: все дрянь, и не смешно, и даже как-то совестно, а сегодня ничего - разогрелся, и даже минутами стал ржать, как лошадь. Работы ужасно много - ужасно.

Письмо к А. М. Сац, 1910 год
ГЦММК, ф. 135, ед. хр. 487

Сейчас отослал 200 страниц партитуры «Рати». Закончен маленький труд, а на душе недоумение - и только. Точно мешок, из которого вытряхнули картофель...
Какое грубое, извощичье название - так говорят мне многие «вежливые» люди. А я труслив, я не могу не считаться с ними, не прятаться, не лепетать. Но вот я остаюсь у себя в углу, - и я храбрюсь... это мой плевок за ту «красивость» - сладенькую, пошленькую, на которой воспитали меня - вместо искусства.

Письмо к Анне Михайловне Сац, 9 октября 1910 года
ГЦММК, ф. 135, ед. хр. 404

Черкните, дорогой, подробности постановки II картины Вашей прелестной оперы и вообще свои взгляды, а также, когда приедете в Петербург, чтоб лично помочь мне в постановке...

Любящий Вас Н. Евреинов

Открытка к И. А. Сацу, 9 сентября 1910 года,
ГЦММК, ф. 135, ед. хр. 536

Одна вечеринка, на Рождество, была знаменательна. Композитор Илья Сац сочинил пародию на оперу. В этом представлении участвовали всего три лица: сам Сац - оркестр, он же примадонна, Качалов - премьер, который не пел ни тенором, ни баритоном, зато блистательно жестикулировал, принимая ультрабанальные позы в ответ на фиоритуры Саца, подбегавшего к нему по временам. Сац ухитрялся каждый раз вовремя срываться с табурета, а потом возвращаться к инструменту, чтобы аккомпанировать Москвину. Иван Михайлович представлял хор, и невероятно смешно. Он пел: «Бежим спешим» топчась на месте с совершенно равнодушным лицом, вытирая нос, оглядываясь по сторонам. Таким образом, известная «Вампука» «Кривого Зеркала» была разыграна в первый раз Сацем, Качаловым и Москвиным.

В. Веригина. Воспоминания. Л., 1974.

Боярское пирование, длящееся от начала до конца оперы; тренькающий навыворот гусляр с бесконечным повторением «Как у нас это было»... обязательные обрядовые песни ни к селу, ни к городу, «Слава» кстати и некстати (даже тогда, когда «мы чуть-чуть не победили, и пришлось нам отступать») - надо всем этим и многим другим подобным нельзя от души смеяться. Все это не только остроумно задумано, но и прекрасно выполнено с музыкальной стороны, пожалуй, тоньше и талантливее, чем в «Вампуке».
Но г. Сацу мало этого... Смех его получает неприятный оттенок фарса, пародирующего фарса. Что, например, смешного в сцене Наташи с князем из «Русалки» Даргомыжского - Пушкина («Постой... тебе сказать хотела»), или Плаче Ярославны из «Игоря», или в сцене «На сон грядущий» (из «Детсокй» Мусоргского)? Все это теплые, трогательные, сильные страницы, запечатленные вдохновением истинным, одни из лучших в русской музыке. И вышучивать их, зря выворачивая наизнанку, пристало скорее автору преусловутой «Ночи любви», чем настоящему музыканту, заслуженному музыкальному attache при Художественном театре.

Ю. Э[нгель]. В «Кривом Зеркале»
«Русские ведомости», 1911, № 54.

Попробуйте отнять от искусства Саца сцену, текст, специальные ремарки исполнения. Остаются какие-то разрозненные пятна, любопытные гармонические штрихи и никаких следов жизни. Что за странная музыка!... Тайна в том, что не только она дополняет, но и ее обратно дополняют, осмысливают, придают ей силу, блеск, фантазию те же условия, дополнять которые она призвана...
Но все же я никогда не встречал такой музыки - зеркала! Сама по себе ничто, нуль. А зажгите вокруг свечи, и она заблестит, заискрится, как огонь. Потушите свет, и она потухла. Разве этого мало? Разве эта... музыка не рождена душой необыкновенной, светлой, не только талантливой, но и загадочной в своем чисто импрессионистском таланте?

В. Каратыгин. Сац. «Аполлон», 1913, № 1

Впрочем, не в том ли постоянная драма нашей жизни: увлекаться и жить тем, чего не уважаешь, желать большего и бессильно стремиться к другому, к новым формам искусства, к новым аккордам и созвучиям, которые неясно угадываешь, которыми давно томишься и которых никогда не достигнешь...

Некто [Илья Сац]. Из записных книжек.
«Иркутские губернские ведомости», 1902, № 102

Публикация Жанны Пановой

Опубликовано: Наследие. Музыкальные собрания - II. - М.: Композитор, 1992.

Вернуться

Используются технологии uCoz