Однажды в конце осени 1920 года, когда я уже полтора месяца пребывал в Москве в качестве студента Московской консерватории и еще к тому же работал в оркестре Большого театра, перед вечерним спектаклем ко мне подошел молодой человек небольшого роста, одетый в, визитку. Волосы его были коротко острижены, как у перенесшего тиф, которым в то время болели многие. «Я Ширинский, — улыбнувшись, представился мой новый знакомый. — Мой брат Сережа тоже играет в Большом театре, он виолончелист». С Сережей Ширинским я уже не раз встречался к тому времени в классе квартета, который вел В. Бакалейников. Между тем молодой человек продолжал: «Насколько я знаю, по специальности Вы занимаетесь у Могилевского, а по композиции — у Катуара. Я тоже занимаюсь по композиции у Георгия Львовича. Он сказал мне, что приехал отличный скрипач и у него замечательные прыгающие штрихи!« Так началась наша дружба с Василием Ширинским, продолжавшаяся сорок пять лет. С этого дня мы встречались почти ежедневно — то в консерватории, то в Большом театре.
       Вскоре Василий Петрович показал мне рукописи своих ранних скрипичных сочинений. На каждой из них стояло посвящение, адресованное какому-то неизвестному другу (вернее, подруге). А некоторое время спустя я начал бывать у него дома, познакомился с матерью Евгенией Францевной, а чуть позднее и с будущей его женой Ниной Борисовной.
       Весной 1923 года Ширинский попросил меня сыграть две части его струнного квартета на переводном экзамене по композиции, добавив: «Ты у нас лучший скрипач, Вадим Борисовский — лучший альтист».
       В мае того же года на чествовании К. Н. Игумнова, которое происходило в кабинете М. М. Ипполитова-Иванова после концерта, посвященного 50-летию Константина Николаевича, последний в разговоре со мной доверительно заметил, что руководство консерватории хочет создать свой квартет, соединив в нем старшее и молодое поколения, как это было в прежние времена. «Представительствовать» от лица старших должны были Н. Блиндер и С. Козолупов, а от молодежи — Борисовский и я1. Игумнов посоветовал мне согласиться на партию второй скрипки и некоторое время подождать, не впадая в амбицию. Впрочем, скоро проблема устранилась сама собой, поскольку Блиндер и Козолупов не захотели начинать репетиции пока не будет решен вопрос с оплатой. Прошло несколько месяцев. И неожиданно идея о создании в консерватории струнного квартета вновь возникла на повестке дня. На экзамене по композиции мы, молодежь, — Цыганов, Василий Ширинский, Борисовский, Сергей Ширинский, — сыграли недавно написанный квартет Василия Ширинского. Комиссия, в которую входили Райский (проректор), Игумнов, Гольденвейзер и Мясковский, высоко оценив нашу игру, предложила нам стать Квартетом Московской консерватории. Мы согласились, решив никогда не поднимать вопроса о каком бы то ни было материальном вознаграждении за работу в новом коллективе, тем более что она могла совмещаться с другими формами творческой деятельности, в частности с сольным исполнительством. В правильности своей позиции мы не раз убеждались в дальнейшем.
Хорошо помню, как летом 1924 года я приехал на дачу к В. Ширинскому в Лосинку, и он сообщил мне, что пишет Второй квартет, между прочим с параллельными двойными нотами в квартах2. Он был нами сыгран с большим успехом в следующем сезоне.
       20 мая 1925 года в Малом зале Московской консерватории состоялся концерт молодых композиторов Д. Шостаковича и В. Шебалина. Мы играли Первый квартет Шебалина. В антракте в артистическую пришел М. Н. Тухачевский, с которым мне довелось познакомиться раньше. Я представил ему своих товарищей по квартету и Шостаковича. Тухачевский пригласил нас к себе и попросил сыграть ему 14-й квартет (cis-moll, op. 131) Бетховена. Он часто бывал на наших концертах и много раз устраивал музыкальные вечера на своей квартире в Богоявленском переулке (проезд Куйбышева, теперь там станция метро).
       В 1925 году наш молодой квартет принял участие во Всесоюзном конкурсе квартетов, ставшем огромным событием (это был вообще первый Всесоюзный исполнительский конкурс). Его жюри, в состав которого входили А. Гольденвейзер, К. Игумнов, А. Брандуков, Н. Блиндер, А. Оссовский, возглавлял А. В. Луначарский. В свою конкурсную программу мы включили: Седьмой квартет Бетховена op. 59, № 1, квартет Ширинского op. 2, Второй квартет Хиндемита. Наше исполнение квартета Хиндемита было признано жюри выдающимся . Большой успех сопутствовал и премьере квартета Василия Ширинского.
       Осенью 1927 года появилась статья Луначарского о достижениях советского искусства, в которой много внимания он уделил и нашему квартету.
       И позднее он постоянно интересовался судьбой коллектива и каждого из его участников.
       Второй Всесоюзный конкурс квартетов 1927 года проводился в Большом зале консерватории. Программа нашего квартета была следующая: Прелюдия и фуга g-moll Баха из II тома (переложение для квартета В. Ширинского); Четырнадцатый квартет Бетховена, Четвертый квартет Хиндемита, Второй квартет В. Ширинского. Мы вновь заняли первое место, разделив его с Квартетом имени Страдивариуса.
       В результате этого повторного успеха нас направили выступать на Международной музыкальной выставке во Франкфурте-на-Майне, где демонстрировались уникальные собрания музыкальных реликвий всего мира, в частности подлинные рукописи Бетховена, Баха, Моцарта, Шумана, Вагнера, Брамса, Листа. Были там, например, автограф Третьей симфонии Бетховена с написанным им и зачеркнутым его рукой посвящением Наполеону, рукопись партитуры «Кармен» Бизе. Экспонировались обстановка комнат Листа, привезенная из Веймара, Бетховена и Шумана, посмертная маска и рояль Шопена.
       Во время выставки происходил крупный музыкальный фестиваль, в рамках которого состоялось несколько наших выступлений. На первом же нашем концерте в артистической нас встретил и тепло, душевно приветствовал Пауль Хиндемит, который уже знал о нашем квартете, так как в 1924 году на одном из вечеров Ассоциации современной музыки в Москве мы впервые у нас в стране сыграли его сочинения: Первый квартет, Первую и вторую скрипичные сонаты (соответственно В. Ширинский и Д. Цыганов), Виолончельную (С. Ширинский) и альтовую (В. Борисовский) сонаты.
       Концерты на Международной выставке имели очень большой успех, и наш квартет получил ряд приглашений на гастроли, но надо было возвращаться в Москву, поэтому мы ими не воспользовались. В своем докладе на сессии ЦИК СССР А. В. Луначарский сказал: «Мы послали за границу наш молодой квартет МГК и он там оказался чудом, к которому было приковано общее внимание». Еще один результат нашей первой и весьма успешной зарубежной поездки: мы смогли реализовать свою мечту и впервые сыграть цикл из всех семнадцати квартетов Бетховена в Москве.
       Вспоминается один интересный эпизод, случившийся, кажется, в начале 30-х годов. Директор музея П. И. Чайковского в Клину Николай Тимофеевич Жегин предоставил нам возможность впервые в Москве исполнить по рукописи неизданный юношеский квартет Петра Ильича, написанный им незадолго до окончания консерватории и тогда же единственный раз прозвучавший на зачете в Петербургской консерватории4. Василий Петрович взялся собственноручно расписать голоса партитуры, и когда работа была завершена, с волнением сказал мне, что характерные черты творческого мышления Чайковского отчетливо проступают уже в этом раннем его сочинении.
       Перед войной Василий Петрович заведовал оркестровым отделением в училище при Московской консерватории, а я возглавлял оркестровый факультет консерватории. Мы часто встречались на репетициях квартета, обычно проходивших в доме Василия Петровича. Встречи эти носили очень живой характер, чему весьма способствовала радушная хозяйка дома Нина Борисовна, которая превосходно готовила «вкусный» чай. В чаепитиях активно участвовала и Нина-младшая, получившая прозвище «квартетная дочь».
       Иногда мы репетировали ночью в консерватории, в классе № 10 (класс Д. М. Цыганова). Ввиду длительности и продолжительности страстных дебатов и увлеченного музицирования этот класс негласно получил наименование «камеры квартетных пыток». Одна из таких репетиций начавшись в 11.30 ночи закончилась в 6 часов утра того дня, когда должны были состояться премьеры Квинтета Шостаковича и новых квартетов Мясковского (Шестой), Шебалина (Четвертый) и Ширинского (Четвертый), написанных специально для нашего коллектива. После ночной репетиции и исполнения сложнейшей программы три последние части Квинтета Шостаковича мы повторили по настойчивому требованию публики.
       В годы войны, 18 января 1942 года в осажденной Москве, в нетопленном Малом зале консерватории, где публика сидела в шубах, состоялся концерт Квартета имени Бетховена (так с 1932 года стал именоваться наш коллектив). В программе были фортепианные квинтеты Бородина и Шостаковича, Секстет Глинки, сыгранный совместно с М. Юдиной и В. Бергманом (контрабас). Весь сбор от концерта пошел в фонд строительства танков.
       В трудные военные годы Василий Петрович Ширинский потратил немало труда и времени на создание обработок песен и романсов для голоса с квартетом, которые мы исполняли на призывных пунктах, в госпиталях, на станциях метро во время воздушных тревог в осажденной Москве и во фронтовых поездках.
       Особенно памятным был концерт для К. К. Рокоссовского и А. И. Еременко в подмосковном госпитале, где они находились на излечении после ранения. Рокоссовский тогда выразил желание послушать музыку Бетховена и Чайковского.
       Как я уже говорил, мы с В. П. Ширинским провели сорок пять лет в очень тесном общении, так как квартет репетировал почти ежедневно. Обстановка в коллективе сложилась такая, что мы все и учили друг друга, и учились друг у друга. Музыкант большого таланта, чрезвычайно широкой эрудиции, высокой образованности, В. Ширинский в квартете как бы примирял различную направленность индивидуальностей каждого участника, способствуя общности наших художественных устремлений. Ему были присущи отточенный вкус, заразительный артистизм, чувство стиля, умение расставить все детали сочинения на свои места.
       То, что Василий Петрович был скрипачом и композитором одновременно, во многом помогало нам, его коллегам и партнерам по эстраде, в осмыслении играемых нами произведений.
       Мы стали первыми исполнителями почти всех камерных сочинений Василия Петровича; во многих из них, как мне кажется, нашли отражение лучшие черты творческого почерка каждого из нас и коллектива в целом.
       Из всего написанного В. Ширинским на первое место я бы поставил Фортепианный квартет, последнее его сочинение. Сплав творческих влияний великих и славных предшественников автора — Танеева, Катуара и отчасти Мясковского — здесь удивительно органичен и убедителен. Это сочинение безусловно должно быть включено в концертные программы наших квартетов, а также в программы консерваторий.
       Мне довелось стать первым исполнителем четырех струнных квартетов В. Ширинского, а также — совместно с Л. Обориным — Фортепианного квинтета, с Обориным и С. Ширинским — Фортепианного трио, с Ф. Дружининым, С. Ширинским и Т. Николаевой — Фортепианного квартета. Последнее сочинение прозвучало уже после смерти автора на концерте в Малом зале консерватории. В свои сольные концерты я неоднократно включал его Ноктюрн, — небольшую кантиленную пьесу, которая всегда пользовалась большим успехом у публики5.
       С 1957 года Василий Петрович очень успешно руководил объединенной межфакультетской кафедрой камерного ансамбля и квартета (ранее класс квартета существовал на оркестровом факультете при кафедре альта, а кафедра камерного ансамбля входила в фортепианный факультет вместе с классом органа). Это нововведение дало плодотворные результаты: будучи и скрипачом, и композитором, и дирижером, Ширинский до сего времени остается единственным профессором, кто одновременно вел и класс камерного ансамбля, и квартетный класс.
       Играя сонаты и трио, превосходно зная практически всю мировую квартетную литературу, Василий Петрович написал несколько ценных методических работ, труды по истории квартетных классов Московской консерватории, подготовил звуковые пособия, помогающие студентам во время разучивания квартетов Шостаковича.
       Созданная им объединенная камерно-квартетная кафедра дала и дает до сих пор плодотворные результаты. В этом огромная заслуга ее создателя.

Дмитрий Цыганов