«Летом 1935 года, одновременно с "Ромео и Джульеттой", я сочинял легкие пьески для детей, в которых проснулась моя старая любовь к сонатинности, достигшая здесь, как мне казалось, полной детскости. К осени их набралась целая дюжина, которая затем вышла сборником под названием "Детская музыка", op. 65», - так в «Автобиографии» Прокофьев отметил рождение фортепианного цикла, ставшего со временем неотъемлемой частью репертуара начинающих пианистов. Впоследствии композитор сделал оркестровое переложение пьес из «Детской музыки». Получилась сюита «Летний день».
     Без сомнения, образцом для Прокофьева служили шумановский «Альбом для юношества» и «Детский альбом» Чайковского. Однако в своем цикле композитор не только следует романтической традиции, но и - незаметно, исподволь - спорит с ней.
     Вспомним, что значил для романтиков мир детства.
     Миньона из «Вильгельма Мейстера» Гёте. «Детские сцены» Шумана. «Щелкунчик» Чайковского. «Детская» Мусоргского. Мир чудесный, наивный, чистый и глубокий. Не всегда беззаботный. И часто - беззащитный. Романтический художник тоскует по этой утраченной цельности. Он стремится взглянуть на свет глазами ребенка.
     Прокофьев как будто и не отказывается от такого взгляда. Он пишет - в соответствии с традицией - цикл зарисовок, объединенных общим повествовательным ходом. Стиль, приемы и манера изложения - типично «прокофьевские», хотя, конечно, с учетом исполнительских возможностей юных пианистов. «Детская музыка» - это картинки природы и ребячьих забав. Это летний день с утра до вечера. «Я жил тогда в Поленове, в отдельной избушке с балконом на Оку, и по вечерам любовался, как месяц гулял по полям и лугам. Надобность в детской музыке ощущалась явно...» - писал композитор в «Автобиографии».
     В «Детской музыке» немало перекличек со «взрослыми» сочинениями Прокофьева. Достаточно сказать, что красивая и гибкая мелодия из предпоследней пьесы «Вечер» стала одной из «заглавных» тем балета «Сказ о каменном цветке». Отзвуки лирической темы из второй части Четвертой симфонии слышатся в музыке первых двух пьес - «Утра» и «Прогулки». И конечно «Марш» и «Вальс», по своему характеру тесно связанные со многими страницами театральной и симфонической музыки Прокофьева.
     Словом, между «детской» и «взрослой» музыкой композитора нет непреодолимых граней. «Взрослое» может становиться «детским» и наоборот. Отсюда - печать некоторой «деловитости», рациональности, которой отмечены даже лучшие детские произведения Прокофьева. И инфантильности - особенно в поздних сценических сочинениях.
     В «Детской музыке» Прокофьев старательно избегает романтического психологизма. Здесь нет пьес, подобных «Болезни куклы» из «Детского альбома» Чайковского или «Зиме» Шумана. Пожалую, лишь «Раскаяние», первоначально имевшее другое заглавие - «Стыдно стало», может служить примером психологического монолога «от первого лица». Остальные миниатюры - это «взгляд со стороны». Хотя и детский. Преобладает стихия движения, жеста и пластики. Не случайно половина сборника - это ярко выраженные жанровые пьесы. Своего рода «маленькая детская энциклопедия» прокофьевских танцев и маршей. Прокофьев, быть может, как никто из композиторов XX века умел передать в своей музыке пластику. Человеческого движения, сделать зримое слышимым. К этой группе пьес относятся «Прогулка», «Тарантелла», «Вальс», «Шествие кузнечиков», «Пятнашки», «Марш». В каждой из них композитор находит свои особые приемы и средства выразительности. Это может быть, к примеру, характерный «подпрыгивающий» рисунок аккомпанемента и мягкий, но вместе с тем немного лукавый изгиб мелодии в «Прогулке». Или же прерывистая, прихотливая мелодия «Вальса», напоминающая и о балете «Золушка», и о вальсе Наташи из оперы «Война и мир», и о многих других вальсовых эпизодах прокофьевской музыки.
     А вот знаменитый «Марш» - своеобразный, «строгий», без тени стилизации, со «взрослыми», чисто «прокофьевскими» гармониями. Но и тут мелькает добрая улыбка композитора. Уж слишком «Марш» серьезный и даже «надутый».
     Стихия моторики, физического движения предстает и по-иному. «Тарантелла» и «Пятнашки» - самые быстрые пьесы цикла. Они даже немного похожи - прежде всего благодаря непрерывному движению триолей. Но если в «Тарантелле» танец захватывает всех, то в «Пятнашках» мы почти видим, как бегают, пытаясь догнать друг друга, играющие дети. Туда и сюда, постоянно меняя направление. Вперед и назад. Нечто похожее встречается иногда у Мусоргского - в его «детских» сценках, например в «Картинках с выставки». И даже «Шествие кузнечиков» в своей основе - веселый, несколько угловатый галоп. Все эти пьесы можно легко представить в качестве небольших балетных номеров. Они отличаются выразительной, рельефной мелодикой, четким ритмическим рисунком, ясным и вместе с тем не такими уж и простыми гармониями.
     Контрастом выступают пьесы-картинки, пейзажные зарисовки: «Утро», «Дождь и радуга», «Вечер» и «Ходит месяц над лугами». Здесь Прокофьев почти не идет по пути импрессионистической звукописи. Исключение - миниатюра «Дождь и радуга», в которой падающие капельки дождя передаются с помощью аккордов, сложенных из секунд, повторений звуков, сочетания острых хроматических созвучий и чистой, прозрачной диатоники. И здесь, и в пьесе «Утро» композитор использует игру отдаленных фортепианных регистров. Так создается ощущение огромного пространства между землей и небом, деревьями и облаками. И в немом восхищении все замирает перед возвышенной красотой природы.
     Две миниатюры, заключающие сборник, тоже можно отнести к числу «пейзажных». Однако вечерняя и ночная пора воплощается не в статичной звуковой картине, а через свободно льющуюся мелодию («Вечер») и «как бы» народную песню («Ходит месяц над лугами»), вариационно обработанную.
     Лишь в двух пьесах цикла светлое и радостное чувство уступает место сумрачному и сосредоточенному колориту - в «Сказочке» и «Раскаянии». Но и здесь контраст - медленное, тянущееся повествование в «Сказочке» и речитатив-монолог в «Раскаянии», полный внутреннего, уже совсем не детского драматизма. Впрочем, радость жизни, энергия движения омрачаются лишь на мгновение - и прекрасный летний день идет своим чередом.
     «Искусство нашего века, - писал Д. Б. Кабалевский, - неспокойное искусство. На нем сказались волнения и тревоги современного мира. Мы явственно ощущаем на нем следы военных бурь, принесших человечеству бесконечно много страдания и горя. И быть может, именно поэтому солнечная, словно заряженная жизненной энергией музыка Сергея Прокофьева так дорога великому множеству людей, в этом и надо прежде всего искать "секрет" ее широчайшей и повсеместно продолжающей расти популярности». Хотя - не только. Искусство Прокофьева может быть и драматичным, и даже трагическим. И устало-элегическим. Однако среди композиторов нынешнего века Прокофьев относится к числу немногих, сумевших сохранить в себе немного «детскости» и «сонатинности». «Детская музыка» - прекрасное тому свидетельство.

Г. Шестаков