Петр Петрович Сувчинский (1892—1985) — историк музыки, литературовед и издатель, идеолог общественно-политического движения, известного под названием «евразнйство», и активный музыкально-общественный деятель Франции, к сожалению, у нас мало известен. Вся вторая половина жизни П. П. Сувчинского была связана главным образом с музыкальной жизнью Франции, далекой от наших непосредственных интересов, и потому и о ней мы мало знаем. А, между тем «Музыкальные воскресенья», основанные Сувчинским и Г. Шерхеном, породили целую плеяду замечательных музыкантов и композиторов новой, послевоенной генерации — в их числе Пьера Булеэа, который многим, в творческом плане, обязан Сувчннскому. Ничего мы не знали и о многолетней работе над фундаментальным исследованием «Век русской музыки» (Глинка, Мусоргский, Чайковский, Стравинский), из коего Сувчинский при жизни успел издать лишь фрагменты, и книга до сих пор остается полностью не изданной и по-французски — языке, на котором она написана*. А ведь было еще и частное преподавание «специального фортепиано», когда буквально руками Сувчинского — профессионального пианиста — лепились яркие таланты, среди которых, например, Геза Аида, рано умерший, но успевший завоевать мировое признание. Впрочем, имя русского эмигранта не было (как в иных случаях) совсем закрытым. Знали мы, что «Музыкальная поэтика» Стравинского вдохновлялась идеями, выдвинутыми Сувчинским. Знали, что Сувчинский долго дружил с Асафьевым, Мясковским, Стравинским, Прокофьевым, переписывался с Пастернаком, Юдиной... Советский музыковед И. В. Нестьев в обстоятельной статье «Четыре дружбы» («Советская музыка», 1987, № 3) впервые для нас показал масштаб деятельности Сувчинского, поведал и о дружбе его с Сергеем Прокофьевым.
       Будучи в Париже и разбирая архив Л. П. Сувчинского, который бережно хранит его вдова Марьяна Львовна Карсавина (сейчас архив передан в Национальную библиотеку Франции), я наглядно убедился в подлинности этой дружбы: полторы сотни писем от Прокофьева за разные годы, ноты с дарственными надписями композитора, фотографии... В письмах обсуждались новости музыкальные, бытовые, политические — по всему видно, что это была истинно «джентльменская» дружба, к которой так склонен был Сергей Сергеевич. Но писал о Прокофьеве Сувчинский не так мвого, меньше, чем о Стравинском.
       Одна из таких редких его публикаций — статья, написанная в 1922 году. Прокофьев жил тогда в Баварии, в Эттале, а Сувчинский в Берлине. В Германии, как впоследствии и во Франции, они часто виделись. Энергичный Сувчинский участвовал в жизни Прокофьева дружеской поддержкой или советом (см. нижепубликуемые письма), как он это делал и в отношении Стравинского, пожизненная дружба с которым началась тогда же, в Берлине, в 1922 году. Здесь он встретил и высланного из России будущего своего тестя философа Л. П. Карсавина, который стал одним из славных вдохновителей «евразийства». Сувчинский вращался в круге эмигрантских и советских деятелей культуры и пытался продолжать свою деятельность музыкального критика, успешно начатую до этого в петербургском журнале «Музыкальный современник» и сборнике «Мелос», когда вместе с А. Н. Римским-Корсаковым и Б. В. Асафьевым он открывал новые композиторские имена.
       Публикуемая впервые в нашей стране статья «Сергей Прокофьев» напечатана в берлинском русском журнале «Вещь» (1922, № 3). Два письма С. С. Прокофьева, публикуемые с любезного разрешения Марьяны Львовны Карсавиной, примечательны тем, что свидетельствуют о тесной связи композитора с Петром Петровичем Сувчинским, не порывавшейся несколько десятилетий.

       С. С. ПРОКОФЬЕВ — П. П. СУВЧИНСКОМУ

Этталь, 4 Апреля 1923.

       Дорогой Петр Петрович,
       Очень рад был Вашему письму, а то в нашей корреспонденции были какие-то досадные дырки.
       Мнение о Курце1 несколько запоздало, ибо этот нетерпеливый юноша, не получая от меня ответа, повторил свое приглашение телеграммой с оплаченным ответом, каковой я и использовал для отказа. Ваш отзыв в сущности подтвердил мое решение.
       Американский адрес Зилоти2:
       с/о New York Symphony, 33 West 42 Str., New York.
       Но пока Ваше письмо достигнет Нью-Йорка, я боюсь он уедет из Америки. Дела его так себе, и он не засидится3.
       Поправленный экземпляр Мимолетностей отослан в издательство для внесения поправок на доски на предмет нового издания. Это издание или уже вышло или скоро выйдет4. Более точные сведения Вам даст Цингель. Возможно, что у него и исправленный экземпляр.
       Странно, что Орлов5 из моих сочинений избрал 3-ю сонату и токкату — две самые стенобитные вещи, между тем какой по характеру гермафродит, т. е. с виду будто мужчина, а на самом деле играет как женщина. Если удосужитесь послушать, то напишите о Вашем впечатлении, а вообще поклонитесь от меня Орлову.
       Пятая, соната в трех не очень длинных частях, в до мажоре, стиль прозрачный, настроение скорее приветливое. Посвящена будет Вам, если по прослушании не откажетесь.
       Жалко Глебушку6! Как же это его выселили, когда он сам не так еще давно подписывал декреты? Драстическими мерами7 я добился переписки с Мясковским⁸. Я кажется устроил его симфонические вещи в Антверпене и Лондоне, а мелкие фортепьяшки («Причуды») будет печатать Кусевицкий. Мяскун получает три миллиарда жалования, что по-видимому не так мало, т. к. «такой пустяк как 500 франков» (гонорар за Причуды) он просил не высылать, а оставить где-нибудь в заграничном банке. Послали ли Вы его сонату Шлецеру9?
       Мы по-видимому вновь пустили — или вернее удержали - корни в Эттале, на 6 месяцев, а то и на год. Вот бы Вам, вместо разных Фишвассеров, в это лето оказаться в наших широтах!
       Крепко целую Вас, желаю успеха в Вашем съезде восточных людей10. Пишите.

Ваш СПРКФВ

       С. С. ПРОКОФЬЕВ — П. П. СУВЧИНСКОМУ

Николина Гору,
27 декабря 1946 г.

       Дорогой Петр Петрович,
       Наша, столь удачно начавшаяся переписка, к сожалению, застопорилась. Может в том моя вина. Но от Г. М. Шнеерсона я знаю, что Вы сотрудничаете с Воксом, чему я очень рад. Верно ли, что Вы переводите книжку Нестьева обо мне? Эта работа Нестьева во всяком случае полезна для первого ознакомления с моей музыкой — Нестьев довольно острый человек.
       Если Вам не трудно, очень прошу Вас попросить издательство Кусевицкого переслать мне по адресу Вокса мой виолончельный концерт: клавир, партитуру и, буде то возможно, комплект оркестровых голосов, а то я остался без партитуры и концерт из-за этого не исполняется. Вообще мне хотелось бы знать как существует это издательство, кого издает, интересуется ли советской музыкой, кто там директором?
       Недавно я получил неожиданно благодарность от отца Марианны Львовны за то, что я «нашел ему его дочь». Пианистка11, которая передала мне это, говорила, что он хорошо выглядит и красив по-прежнему12.
       Надеюсь, что Вы оба здоровы и жду от Вас по адресу Вокса подробного письма о парижской музыкальной жизни.
       Я продолжаю еще время от времени страдать длительными головными болями и провожу эту зиму в сорока километрах от Москвы на зимней даче. Все же удается работать порядочно, закончил новую скрипичную сонату и музыку шестой симфонии; сейчас инструментую ее. Завтра в Большом театре премьера моего балета «Ромео и Джульетта». В Ленинграде идут «Дуэнья» и половина «Войны и мира», вторая часть будет поставлена к лету, так что вся опера будет занимать два вечера.
       Мясковский тоже написал скрипичную сонату и двадцать пятую симфонию, жалуется на здоровье, но мил как всегда.
       Шлю Вам и Марианне Львовне самые сердечные пожелания к Новому Году. Что Вам прислать из советской музыки?
       Ваш

СПРКФВ

Вступление и публикация
А. М. КУЗНЕЦОВА