Свой путь в искусстве Лев Николаевич Ревуцкий начал еще до Октябрьской революции, выступив с первыми вокальными и инструментальными сочинениями в бытность учеником специальных учебных заведений в Киеве. Вскоре вслед за этим он начал работать над Первой симфонией и Первым фортепианным концертом. Они и определили тот самобытный творческий потенциал, которым отличался Лев Николаевич на протяжении всей последующей жизни.
       Л. Ревуцкий написал сравнительно немного. Однако каждое его произведение — от небольшой миниатюры до наиболее крупного полотна — отмечено не только талантом и большим умением, но и красноречивой «заразительностью» идейно-художественного замысла, интеллектуальной утонченностью всех эстетических и структурных элементов. Эти особенности, конечно, не могли не оказать огромного воздействия на весь дальнейший музыкально-творческий процесс на Украине.
       Да, Ревуцкий был одним из тех, кто прокладывал украинской музыке путь в будущее, кто определял ее неповторимое национальное своеобразие. Плоть от плоти своего народа, был он большим знатоком его культуры, ее страстным почитателем и неутомимым Строителем. Всю жизнь принадлежа к тем, кто своей душой слушал бессмертную душу нации, Ревуцкий всегда стремился к тому, чтобы по-художнически ее осмыслить и воплотить все то, чем она была богата в столетиях и тысячелетиях. Он всегда желал, чтобы его пламенное сердце билось в одном ритме с большим сердцем родной Украины...

       Родился Лев Николаевич 20 февраля 1889 года в селе Иржавец на благословенной земле Полтавщины, давшей украинской культуре много славных имен литераторов, живописцев, музыкантов.

       Как это часто бывало в жизни ярко одаренных творцов музыки, влечение маленького Льва к искусству звуков проявилось очень рано. С пяти лет он изучал игру на фортепиано, сначала под руководством матери, а затем — приглашенных учителей. Большое значение для роста его интереса к музыке имели народиые песни, постоянно звучавшие в родном селе и почитаемые в отцовском доме.
       Сперва Лев обучался в Прилукской гимназии. Однако родители, а также старший брат Дмитрий — впоследствии известный филолог, фольклорист, педагог, превосходный знаток и собиратель древних образцов народной песенности (в частности, дум), сыгравший важную роль в духовном формировании младшего брата, — решили, что для приобретения подлинных и всесторонних знаний ему необходимо переехать в Киев, один из крупнейших культурных центров. Здесь будущий композитор поступил в гимназию и — параллельно — в музыкальную школу украинского композитора Н. Тутковского, став учеником класса фортепиано Н. Лысенко.
       Естественно, что встреча с крупнейшим деятелем украинской культуры произвела большое впечатление на юношу. Это проявилось не только в творчестве. Ревуцкого, в его отношении к народной музыке, но также в последующей многолетней педагогической практике, в формировании его как гражданина. Именно памяти Н. Лысенко Лев Николаевич посвятил одно из лучших сочинений более позднего периода — Концерт F-dur для фортепиано с оркестром.
       В 1904 году, с открытием в Киеве музыкально-драматической школы Н. Лысенко, свои занятия Ревуцкий продолжил в этом учебном заведении. Однако он проучился там сравнительно недолго. В 1907 году Лев Николаевич стал студентом физико-математического факультета Киевского университета и — одновременно — учеником в фортепианном классе С. Короткевича в Киевском училище РМО. Через год Ревуцкий перевелся на юридический факультет. Данный шаг не был случаен. Многие украинские композиторы недавнего прошлого — М. Калачевский, В. Сокальский, И. Рачинский, В. Оголевец — наряду с занятиями музыкой изучали также юриспруденцию в университетах. Это было вызвано не только стремлением к образованию, но и чисто художественными интересами, желанием углубиться в изучение разных аспектов «человековедения» и обществоведения. Несколько позже юридический факультет Киевского университета окончил и другой выдающийся мастер украинской музыки — Борис Николаевич Лятошинский. Высокая эрудиция Ревуцкого и Лятошинского всегда была предметом удивления и восхищения их коллег и учеников.
       В 1913 году Лев Николаевич поступил в только что организованную Киевскую консерваторию, в класс композиции Р. Глиэра. Через год туда же пришел Б. Лятошинский: судьба словно сама позаботилась о совместном обучении обоих будущих классиков национальной музыки.

       И в Киеве одной учебой интересы Ревуцкого не ограничивались — он буквально окунулся в бурную музыкальную жизнь города. На многие годы остались в душе и памяти молодого музыканта выступления Рахманинова, Скрябина, Шаляпина, Гофмана. Лев Николаевич всегда с глубоким и неизменным восхищением вспоминал их окрыленное, вдохновенное искусство...

       В начале первой мировой войны Ревуцкий ускоренными темпами сдал выпускные экзамены в обоих вузах и отправился на Рижский фронт. Вернувшись из армии в 1918 году, он ненадолго остановился в Москве, где взялся за окончание Первой симфонии и Первого фортепианного концерта. Потом — возвращение в Киев, через некоторое время — в родной Иржавец, затем — переезд в соседние Прилуки. Там, по понятным причинам, он работал не по специальности (делопроизводителем в железнодорожной амбулатории).
       В силу сложившихся обстоятельств в это бурное время Лев Николаевич мало занимался творчеством. Однако ему удалось в те годы создать и исполнить с самодеятельным хором кантату-поэму «Хустина» («Платок», на стихи Т. Шевченко), смело претворявшую традиции Н. Лысенко и вошедшую в советскую музыку как один из лучших образцов жанра.

       В начале 20-х годов композитор начал работать над большим вокально-симфоническим циклом «Щороку» («Из года в год») на слова А. Олеся. Стихи замечательного поэта-лирика давали возможность углубиться в красоту окружающего мира, показать единение человека с природой, ощутить и воссоздать все радостное и светлое, что она несет с собой. К сожалению, автору не удалось до конца осуществить свой замысел: он смог написать только одну часть — «Зима». На страну надвинулась зловещая сталинщина, надолго сделавшая невозможной работу над произведениями подобного рода.
       В то время в Киеве развернул свою деятельность Музыкально-драматический институт имени Н. В. Лысенко, остро нуждавшийся в высококвалифицированных педагогических кадрах. С 1924 года Ревуцкий начал преподавать - музыкально-теоретические дисциплины на дирижерско-хоровом отделении. Он совместил это с самообразованием: поставил целью досконально овладеть искусством гармонии, а также в совершенстве изучить стилевые закономерности народной музыки. Этому способствовали и постоянные занятия со студентами, и поиски новых, непривычных с традиционной точки зрения средств и приемов гармонических решений тех или иных творческих проблем. Именно на то время приходится создание нескольких вокально-инструментальных циклических композиций, основанных на ярких украинских мелодиях. Это широко известные ныне «Козацьки nicнi», «Сонечко», «Галицькi пiснi». Автор руководствовался известным тезисом Н. Леонтовича, считавшего, что все компоненты музыкального выражения (гармония, полифония, ритм) содержатся в народных напевах.
       Еще до революции, работая над Первой симфонией, Лев Николаевич консультировался у своего учителя Р. Глиэра. Заметив в партитуре весьма своеобразную тему, педагог указал молодому автору, что ему следовало бы более решительно войти в контакт с украинским музыкальный фольклором. Как можно судить из дальнейшего, Лев Николаевич в полной мере воспользовался советом своего наставника.
       Ревуцкий не «обрабатывал» песни в обычном значении слова — он творил на их основе оригинальные, подчеркнуто самобытные миниатюры, отмеченные глубиной и всесторонностью раскрытия поэтического и музыкального текста первоисточника. Народную песенность он изучил не «умозрительно», теоретически, он ощутил ее сердцем, всей своей сущностью. В работе над циклами зрел молодой, полный душевной силы и эмоциональной энергии подлинно национальный художник. Эту работу он считал подготовкой к созданию своего главного произведения — Второй симфонии.
       Композитор написал ее к десятой годовщине Октябрьской революции, представив партитуру на закрытый конкурс, объявленный Народным комиссариатом просвещения УССР, под красноречивым девизом «Будуймо!» («Будем строить!»). Естественно, девиз воспринимался не как простой псевдоним, но как выражение гражданской позиции автора.
       В соответствии с условиями конкурса Ревуцкий построил симфонию на народных напевах — обрядовых, лирических, бытовых. Он глубоко проник в их эмоционально-образный мир, органично синтезировав его с достижениями современной композиторской техники и симфонической формы. Это относится не только к мелоинтонационному строю, но и к гармонии, полифонии, ритмике, инструментовке, где явственно «прослушиваются» приемы игры народных музыкантов.
       Вторая симфония стала этапным произведением украинской музыки, вошла в нее как яркое воплощение национальных стилевых закономерностей, как свидетельство утвердившегося профессионализма, которого достигло музыкальное творчество в республике к середине 20-х годов.
       Лев Николаевич, без сомнения, осознавал фундаментальное значение этого своего творения. Потому не случайно в конце 30-х годов он принялся за его редактирование, вновь вернувшись к этому еще раз после войны. Ревуцкий пересмотрел партитуру, еще более насытил paзнообразными полифоническими приемами, подверг переосмыслению ее тембровую палитру, усилив яркость звучания отдельных эпизодов. Ему помогал в этом талантливый дирижер, превосходный знаток украинской музыки В. Тольба, писавший в воспоминаниях о композиторе: «Из-за прогрессирующей болезни глаз Лев Николаевич не мог писать и читал партитуру через увеличительное стекло. Поэтому он настойчиво и многократно просил меня выполнить техническую работу записи его предложений»1.
       Как известно, Ревуцкому еще в 1941 году за Симфонию № 2 была присуждена Государственная премия СССР.
       Другим выдающимся произведением, появившимся вслед за ней, был Концерт F-dur для фортепиано с оркестром, впервые исполненный в 1934 году. Он привлек внимание уже самим толкованием жанра — как цикл монументальных музыкальных фресок, вдохновленных идеей соревнования в труде, спорте, искусстве. Ревуцкий и Концерте обратился к украинским народным песням, подвергнув их вдохновенному и изобретательному претворению.
       Еще в годы пребывания в консерватории и затем после ее окончания Лев Николаевич уделял много внимания игре на фортепиано; не раз он выступал как талантливый интерпретатор собственных сочинений и произведений других авторов. Все это как нельзя более пригодилось композитору в работе над Концертом, в частности над сольной его партией, отличающейся богатством выразительных приемов, удобством и фактурной изобретательностью, утонченной пианистической графикой.
       В военное лихолетье нотный материал Концерта был почти полностью утрачен. После войны автор возобновил его, сделал более компактным. В этом виде Концерт был напечатан и удостоен Государственной премии УССР имени Т. Г. Шевченко.
       Ревуцкий всегда ощущал свою неразрывную связь с судьбой украинской музыки прошлого, высоко ценил М. Калачевского, К. Стеценко, Н. Леонтовича, указывая на художественную самобытность их произведений; призывал молодежь изучать подход мастеров к народным напевам. Особо выделял Лев Николаевич творчество своего учителя Н. Лысенко, восхищался его хорами, песнями и романсами, фортепианными пьесами.
       Такое отношение Ревуцкого к музыке Лысенко, возможно, и явилось одной из причин, по которой он взялся за предложенное ему редактирование монументального «Тараса Бульбы». Как известно, кроме Льва Николаевича в этом важном деле приняли участие поэт М. Рыльский и общепризнанный мастер симфонического оркестра Б. Лятошинский.
       В окончательном виде «Тараса» поставили в 1955 году. С тех пор опера постоянно пребывает в репертуаре украинских театров; показанная в Улан-Удэ и Тбилиси, Висбадене, Берлине и городах Югославии, — всюду опера имела большой успех.
       В августе 1941 года Лев Николаевич эвакуировался в Ташкент: правительство Узбекистана поручило ему заведовать кафедрой истории и теории музыки в республиканской консерватории, быть руководителем класса композиции. Он создал несколько хоров и песен о подвиге народа в борьбе с фашистами, подготовил для постановки в одном из театров музыку к «Наталке-Полтавке» И. Котляревского.
       После освобождения Киева Л. Ревуцкий вернулся в родной город и с энтузиазмом принялся за восстановление разрушенной годами оккупации музыкальной культуры. Возобновив работу в консерватории, он отдал немало сил возвращению из армии студентов, мобилизованных в начале войны. Заботясь об их судьбе, композитор писал осенью 1945 года одному из них: «Очень хорошо сделали, что обратились ко мне, ибо, кроме меня, никто не заботится о собирании наших кадров (...)
       От консерватории вышлю Вам справку о том, что Вам желательно вернуться для завершения своего образования. То же самое можно будет сделать и от Союза композиторов Украины»2. Так, благодаря заботам маститого профессора из разных мест страны съезжались будущие композиторы, музыковеды, дирижеры, студенты других факультетов, чтобы продолжить занятия любимым искусством...
       Л. Ревуцкому, к сожалению, не удалось сохранить все написанное им до войны. Исчезли рукописи Первого фортепианного концерта, эскизы и фрагменты партитуры Первой симфонии. Лев Николаевич по памяти восстановил Первую симфонию, значительно переработав ее.
       Еще в 1928 году Л. Ревуцкий написал мужской хор «Наша пiсня» (на слова М. Рыльского) в ознаменование десятой годовщины деятельности Киевского музыкально-драматического института имени Н. В. Лысенко. В пятидесятые годы, повторно вернувшись к хоровой пьесе, он превратил ее в вокально-симфоническую поэму «Ода писш», которая приобрела характер лирико-эпического музыкального повествования.
       Ревуцкому пришлось жить и трудиться в условиях гонений на многих талантливых деятелей украинской культуры, отстаивать ее самобытность, красоту и духовность, в чем ему удалось достичь немалого. Он очень болезненно воспринимал несправедливые обвинения в различных «измах» и прочих смертных грехах, направленные против таких композиторов, как В. Верховинец, М. Вериковский, В. Барвинский, К. Богуславский, Ф. Козицкий, В. Костенко, Г. Таранов... Ревуцкий опасался и за собственную участь. Впоследствии Лев Николаевич рассказывал, что в разгар необоснованных репрессий (вторая половина 30-х годов) он уничтожил много писем от видных деятелей украинской и русской культуры, боясь, чтобы они не привлекли «внимания» тех, кто ими тогда интересовался.
       Глубокой печалью наполнялись слова Льва Николаевича, когда он высказывался о Третьей симфонии Бориса Лятошинского. Касаясь ее преследований, Ревуцкий писал в одном из писем Р. Глиэру: «Дело упирается в политику и тактику Союза (композиторов УССР. — Н. Г.), несущего ответственность за воспитательную работу среди членов Союза. Тут главные «заслуги» имеет ответственный секретарь правления А. Филиппенко (к величайшему моему огорчению, бывший мой ученик, которому в свое время я не сумел привить необходимые принципы этики)»3. Лев Николаевич был убежден, что Третья симфония Лятошинского — одно из высших достижений не только украинской, но и всей советской музыки; он искренне верил в то, что настанет время — и все, кому дорога наша культура, признают симфонию истинно классической. И в этом он не ошибся! Ведь Третья Лятошинского, когда-то опозоренная и ославленная ее «критиками»-дилетантами, ныне волнует сердца и пробуждает мысли не только соотечественников и почитателей в дружественных социалистических странах, но и слушателей Лондона и Парижа, Афин и Брюсселя, ряда культурных центров Канады и США.
       После печально знаменитого «обсуждения» (осень 1951 года) Третьей симфонии Б. Лятошинского автор этих строк проводил Льва Николаевича домой. Совершенно подавленный происшедшим, Ревуцкий продолжал не соглашаться с грубым разносом произведения и в конце вымолвил: «А ведь я тоже закончил партитуру собственной Третьей симфонии. Но ее никто никогда не услышит!..» Позже музыковед Т. Шеффер, помогавшая Ревуцкому упорядочить его архив, обнаружила лишь название этого опуса в авторском списке произведений.
       Творческое наследие Ревуцкого приобрело широкую известность за пределами республики и всей страны. Еще в довоенное время его Вторая симфония игралась в Варшаве и Каунасе, а сравнительно недавно ее, как и Второй фортепианный концерт, кантату-поэму «Хустина», оркестровый «Казачок» и ряд фортепианных пьес, исполнили в Канаде и США. За один месяц (апрель 1988 года) в столице штата Калифорния Сакраменто симфонию исполнили три раза подряд.
       Хотелось бы думать, что и празднование столетия со дня рождения выдающегося композитора (повсеместно отмечаемого по решению ЮНЕСКО) возбудит в разных странах новый интерес к его наследию.
       Немыслимо представить себе повседневную художественную жизнь Украины без музыки незабвенного Льва Николаевича. Украинский народ склоняет головы в глубоком поклоне перед памятью большого Человека и большого Художника, отдавшего своей земле и своему народу высокие и чистые думы, горячее и трепетное сердце, — все то лучшее, чем так щедро одарила его природа.

Николай Гордейчук